Jasherk K. Krakamyn

Jasherk K. Krakamyn

Рожденный убить эту зиму

Вавилонскую башню до крошки склевал коростель.
Стадо древних богов перегрызло все братские узы.
Старый гуру сказал, что прекрасны любые союзы,
А особенно те, для которых ложатся в постель.
Борис Гребенщиков

Если Ваша семья могущественна, богата и списком предков может соперничать с теми, чье белое чело предназначено для короны, единственным, что позволяет удерживать свое положение не из года в года, но из века в век, остается традиция. В роду Кунсайта традиция имела биологические корни. В каждом поколении клан возглавляли двое близнецов, супруга которых рожала им новых наследников-близнецов. Все мужчины в роду носили одинаковое имя. Общая жизнь, общий титул, общая жена, общие дети делали клан более сплоченным, чем остальные. В этом была их сила.
*~*~*
Рассвет медленно занимался над долиной, бледно-алые отблески, цепляясь за щели и выбоины, ползли по скалам. А внизу, в долине, шел снег. Крупные хлопья медленно кружились в безветрии, будто бы с неба непрерывно падали перья.
Молодым наследникам еще не случалось наблюдать это явление сверху.
Зрелище завораживало настолько, что крики и мольбы, доносящиеся от усадьбы на горном плато, на краю которого братья стояли, практически не отвлекали их от созерцания. Спустя пару минут отчетливо потянуло дымом. Их люди подожгли дом.
Не первый раз в своей жизни они стояли спиной к крикам и пожарищу, наблюдая явления природы.
И теперь, убедившись в том, что все прошло идеально, братья считали, что заслужили себе небольшой трофей.
Молодые Кунсайты переглянулись и неспешно направились туда, где их бойцы планомерно вырезали уцелевших. Ничего конкретного они не искали. Но вдруг один из них остановился и показал другому на ребенка из числа пленников. Мальчик не старше 11 лет сидел в опасной близости от горящего здания. Отблески пламени метались в его перепутанных кудрях. Это выглядело, как если бы он покорно ждал своей участи вместе с другими обреченными, но если присмотреться внимательнее, можно было заметить, что колено мальчика вывернуто под странным углом и левая рука плетью повисла вдоль тела. Глаза ребенка были сухими и очень темными. Тьма бурлила в них. Кипучая, ядовитая тьма.
— Этот, — сказал Кунсайт, который первым заметил мальчишку.
— Не слишком мал для нашего первого катамите? — засомневался его брат.
— Этот, — упрямо повторил первый. И в его зрачках отразились сполохи того же адского пламени, что пылали в глазах ребенка.
Его близнец получше присмотрелся к добыче и медленно позволил себе улыбнуться.
— Ты прав. Я согласен.
Они не всегда принимали общие решения одновременно, но на деле никогда и ни о чем не спорили. Движимые общими целями и желаниями, они жили практически как одно существо, не соперничая ни за внимание родителей, ни за славу, ни за лидерство в их маленьком тандеме.
Если одному из них приглянулся мальчик со сломанной рукой, значит, он автоматически должен был стать желанен и другому.
Близнецы отдали соответствующие распоряжения, и их трофей поспешно увели к вертолетам. По идее можно было уже и возвращаться, но они не могли отказать себе в удовольствии еще немного постоять на краю плато, наблюдая, как из зависших у них под ногами облаков падает снег.
В семье Кунсайтов с рождения приучали любить красоту зимы.
*~*~*
Они не вспоминали о своей добыче почти месяц. Во-первых, мальчика надо было подлечить, во-вторых, будущий любовник наследников должен был сначала пройти специальный курс обучения касательно своего нового статуса и обязанностей. Тем более, что, судя по всему, в своем клане мальчишка был явно не последних кровей.
Но все же обстоятельства сложились так, что братья распорядились привести его к себе существенно раньше времени.
Февральское море дыбилось косматыми бурунами, такое же безрадостное и хмурое, как отраженное в его водах небо. Упрямые волны неустанно штурмовали сплошной камень скалы, в которую врос их родовой замок. В легких шелковых кимоно, с заплетенными в простые домашние косы волосами, братья стояли на открытом балконе над морем и впитывали хлещущий их холодный ветер.
— Уедешь завтра? — спросил один.
— Да, нет смысла затягивать. Отцы хотят, чтобы проблема на Севере была разрешена как можно скорее.
— Понимаю. Недели две?
— Нет, скорее месяц.
— Буду скучать.
— И я. Развлекись аналитикой.
Братья дружно смеются. Шум ветра глотает сухой некрасивый кашляющий звук.
— Ты еще о чем-то хочешь сказать? Я слушаю.
— До отъезда я хотел бы еще раз взглянуть на того мальчика.
— Хорошо, тогда сегодня вечером. Я распоряжусь.
— Спасибо.
В слабом сумрачном освещении братья кажутся выросшими из камня этого дома, этой скалы, этого холодного моря. Плоть и кровь зимы.
*~*~*
Будущего наложника привели в их крыло, когда за окнами уже абсолютно стемнело. Братья ожидали в гостиной. Один лениво игрался струнами домбры, хотя в семье веками отдавали предпочтение органной музыке.
Молодой мужчина в строгом, но элегантном одеянии младшего мажордома цепко держал за пальцы бледного ребенка, облаченного в красочную подборку из нескольких нарядных кимоно. Мажордома звали Алексис. Он, так же, как и мальчик, принадлежал к одной из уничтоженных их родом семей. Много лет он был катамите их отцов, пока сравнительно недавно не уступил это место более юному претенденту, которого сам подготовил себе не смену. Теперь ему предстояло обучить любовника для наследников.
Закрыв за собой двери, Алексис низко поклонился приветливо кивнувшим ему братьям и умудрился почти незаметно ударить мальчишку по ногам, заставляя его опуститься на колени.
— Благодарю тебя, Алексис, — заметив легкую нервозность мажордома, мягко произнес один из братьев.
— Счастлив быть полезным. Зовите при любой надобности.
Алексис снова поклонился и вышел, оставив братьев наедине с их добычей.
Радостно потрескивали в камине дрова. Тот из братьев, что настраивал домбру, впервые за все это время бросил взгляд на мальчишку и непривычно охрипшим голосом позвал:
— Подойди ближе.
В полнейшем молчании, как и положено в равной степени покорному рабу и гордому пленнику, ребенок встал и, приблизившись к своим хозяевам, опустился на ковер между креслами, прилежно расправил и разгладил красочные ткани своей одежды.
Братья переглянулись, а затем один из них поднял лицо мальчишки за подбородок, а второй поднес к нему толстую восковую свечу.
Кровоподтек под глазом и ссадина на скуле были прекрасно заретушированы косметикой.
Оба хмыкнули и усмехнулись совершенно одинаково.
— Понятно. Доставляешь Алексису проблемы.
— Покажи спину.
Мальчик нахмурился, в глазах блеснул вызов, но братья не двигались и, даже приказывая, не угрожали. И без того было понятно, что двое взрослых мужчин при желании без труда могут сделать с ним все, что захотят. Абсолютно независимо от его готовности и желания сотрудничать с ними.
В мягком шорохе одежд он поднялся, отвернулся от них и, не развязывая сложного пояса, выскользнул из множества рукавов, позволив верхней части одежд обнажить ему спину.
В теплом свете свечей и камина следы были практически незаметны. Всего лишь длинные росчерки более темной кожи.
— Алексис аккуратен, как и всегда, — смуглые пальцы небрежно пробежались по напрягшимся лопаткам мальчишки и вниз.
Раздраженно тренькнула домбра.
— Одевайся.
Близнец, дотронувшийся до спины мальчика, чуть удивленно, но одобрительно посмотрел на второго.
— Тебя зовут Зойсайт?
Мальчик угрюмо кивнул.
— У тебя есть другое имя, кроме родового?
Пауза. Еще один мрачный кивок.
— Какое?
Паренек еще немного помедлил, помялся, но, видимо, следы побоев на лице и теле все же говорили об усвоенной науке. Неохотно, хмуро он произнес:
— Лензе.
— Хорошо. А теперь, Лензе, слушай. Мы спасли твою жизнь по прихоти. Сейчас твоя судьба кажется тебе ужасно несправедливой. Тем не менее, все в этом доме — одна большая семья. И твой выбор предельно прост: либо ты вольешься в нее, либо сегодня же уйдешь отсюда на все четыре стороны. Если выберешь второе, удерживать тебя мы не станем, даже несмотря на то, что ты очень понравился нам с братом. Если первое — советую тебе с большим уважением и вниманием относиться к урокам Алексиса. Он сам был на твоем месте и поможет тебе избежать многих неприятных ошибок.
Зойсайт смотрел на него большими-большими глазами и молчал. Он явно не ожидал такого разговора. И хотя было абсолютно ясно, что мальчик ненавидит их всех вместе, идти ему тоже было некуда. Участь, которая ждала его в промозглых пустошах побережья, да и в любом из портовых городов, если ему посчастливится туда добраться, была бы существенно хуже того, что было суждено ему при братьях.
— Решай.
Это было нечестно. Кунсайт видел, насколько мальчик горд. С него станется уйти на верную смерть, но, помимо гордости, Зойсайты всегда славились своим исключительным жизнелюбием. А также мстительностью и умением не сдаваться до последнего.
Так и вышло: резко отвернувшись к камину, мальчик зло бросил:
— Я остаюсь.
— В таком случае мы рады приветствовать тебя в нашем доме. А теперь можешь вернуться к Алексису.
Паренек передернул плечами и, прямой, как натянутая струна, направился к выходу. Только у самых дверей он опомнился, коротко поклонился и на одном выдохе произнес:
— Доброй Вам ночи, господа.
Еще минута и раздраженно лязгнули струны несчастной домбры.
— А теперь объясни мне, что с тобой происходит? Ты сам не свой.
Брат отложил измученный инструмент, рассеянно провел рукой по волосам.
— Я сам не знаю. Стоит увидеть его, и все как будто закипает внутри. Остро хочу его.
— Странно. Ты же понимаешь, что он слишком маленький.
— В такие моменты об этом не очень задумываешься. Так что, полагаю, мой отъезд только к лучшему.
— Обещаю в твое отсутствие немного приучить его к нам.
— Спасибо, брат.
*~*~*
В маленьком кабинете мерно цокали клавиши компьютера. Мальчик сидел на полу и, явно скучая, листал альбомы по искусству. Наконец, не выдержал.
— А что Вы делаете?
— Это сравнительный анализ таблиц экономического положения относительно политики ведущих семей. Математику знаешь?
— Меня учили.
— Тогда смотри...
Кунсайт не рассчитывал увлечь мальчика арифметическими выкладками и не удивился, когда минут через десять Зойсайт раздосадовано вздохнул у него над ухом.
— Сложно.
— Хочешь, я приглашу для тебя гувернера?
— Не надо.
— Почему?
Мальчик потупился, отвернулся.
— В твоей семье тебя готовили для другой роли? — мягко предположил Кунсайт.
— Ну уж точно не к роли шлюхи.
— Постарайся не употреблять это слово. Оно не подходит к твоей ситуации.
— Пока что не подходит, — угрюмо признал мальчишка и неохотно добавил: — Я должен был стать полевым командиром, когда вырасту.
— Даже так? Тогда, может, пойдем позабавимся с оружием, пока солнечно?
Зойсайт продолжал хмуриться, но лицо его посветлело и глаза загорелись.
— А разве Вы не заняты?
— Таблицы никуда не убегут. В нашей семье не приветствуется трудоголизм.
*~*~*
— Как наши дела на Севере?
— Прекрасно. Как дома?
— Все так же.
— Мальчик?
— Мы подружились. Он славный компаньон.
Из-за помех изображение подрагивает. Трудно поддерживать связь на таком расстоянии, даже встречными усилиями с разных сторон.
— Он снился мне несколько раз.
Удивленное молчание в ответ.
— Да, я помню, он слишком мал. Ему еще надо привыкнуть.
— Я волнуюсь за тебя, брат.
— Не надо, я с этим справлюсь.
*~*~*
Время шло. Постепенно теплело. Снег на склонах подтаял и сползал вниз неряшливыми грязными кучами; с крыш и декоративных украшений прицелились вниз опасные копья сосулек.
Показав своему катамите новую связку ударов и убедившись, что он понял, как ее повторить, Кунсайт объявил перерыв, и они оба сидели на площадке крепостной стены, болтая ногами над пропастью.
— Брррр, — Зойсайт неуютно поежился на пронзительном ветру, остервенело треплющем его обрастающие кудряшки.
— Холодно? — удивился полуголый Кунсайт.
— Не люблю зиму, — честно признал мальчик.
— Странно, — улыбнулся Кунсайт и в ответ на удивленный взгляд мальчика произнес: — Я тоже зима.
*~*~*
Грязь развезло, за окнами барабанил настырный дождь, то и дело сменявшийся снегом. В замке хлопали двери, с топотом бегали слуги, рублено отдавались приказы. Зойсайт грустил в выделенных ему собственных покоях. Уже три дня к нему никто не ходил, кроме служанки, приносившей еду.
Когда вечером четвертого дня он наконец увидел в проеме двери Кунсайта, мальчик подскочил на кровати и бегом бросился к нему.
— Что случилось?
Кунсайт промолчал, одной рукой погладил его волосы.
— Кунсайто-сама, что случилось? — упрямо потребовал мальчик. — На Вас лица нет.
— Давай сядем, — сказал Кунсайт и сам опустился на циновки.
Мальчишка не стал больше настаивать и только с ожесточенной сосредоточенностью принялся массировать ему застывшие от напряжения плечи. Так прошло какое-то время, а потом глухой низкий голос произнес:
— Алексис покончил с собой. Мой отец очень болен.
Пальцы мальчика на его плечах остановились.
— Он заразился от Алексиса?
— Самоубийство только подтверждает это.
Оба долго молчали, пока за окнами сгущались сумерки.
— Мой второй отец принял решение уйти вместе с братом. Церемония состоится завтра. Я уже сообщил Кунсайту на Север.
Мальчик привстал на колени и крепко обнял его за плечи.
— Хотите, я проведу эту ночь с Вами? Мне кажется, что я Вам сейчас нужен, — осторожно, как уличная кошка, Зойсайт забрался верхом ему на колени, взял лицо в ладони и мягко поцеловал в подбородок.
— Спасибо, Лензе. Но сейчас не время, и к тому же мы не занимаемся любовью с кем-либо, если мы не вместе.
— А как же тогда Алексис умудрился заразить только одного из Ваших родителей?
Молчание и темнота сомкнулись над ними тяжелым пологом.
— Ладно, давай просто поспим рядом.
Посреди ночи Кунсайт проснулся от легких поглаживаний круговыми движениями по предплечью.
— Не спишь?
— Нет. Думаю.
— О чем?
— Жалею, что не знаю, как мне соблазнить Вас.
— С чего это вдруг, Лензе?
— С того, что завтра вернется Ваш брат, — мальчишка отчаянно уткнулся лбом ему в руку, прижался изо всех сил. — И я уже не смогу принадлежать только Вам одному. Это мой последний шанс.
— Перестань.
Мальчик только шумно вздохнул ему в руку.
*~*~*
Все свершилось, как было должно. Отцы ушли достойно своего положения, и братья стояли с обнаженными мечами, готовые оборвать их мучения.
А после машины траурной процессии долго и нудно месили грязь, ритуальный костер чадил и шипел, пока в него не плеснули бензина. Кусала губы высокая строгая женщина, вдова Кунсайтов и мать Кунсайтов. Привалился плечом к дереву бледный как мел катамите их отцов.
Затем они принимали соболезнования от других семей, и была продолжительная тризна. Бурлило горячее вино, курились дорогие наркотики, пелись унылые поминальные песни.
Позже братья в знак траура спали на полу на террасе, крепко связав себе запястья пеньковой веревкой. Они уже были главами семьи. Ни один из них не ждал этого так рано.
Запертый в своей комнате катамите сидел с ногами на подоконнике и раскачивался на месте, наблюдая, как волны бьются о камень.
*~*~*
Дыхание в волосах, поцелуй в шею, губы скользят вверх, мнут ухо. Зойсайт всем телом повернулся на знакомый запах, обвил руками широкие плечи.
— Вы все-таки пришли!
Рывком слетело прочь одеяло, затрещала разрываемая ткань рубашки, жесткие пальцы безжалостными гвоздями впились в тело, легко переворачивая его на живот. На мгновение Зойсайт растерялся и только потом закричал и забился изо всех сил.
Поняв, что он обознался.
Воздуха не хватало, даже вывернуться не получалось, но он все еще отчаянно сопротивлялся, когда со стуком распахнулась тяжелая дверь.
— Брат, что ты делаешь!?
Резкий рывок назад, и теперь насильнику противостоял равный противник. Во всех отношениях равный.
— С ума сошел? Это недопустимо!
— Не могу больше ждать, — почти простонал в ответ его брат.
— Ты должен был просто сказать мне, — в привычно спокойном голосе так незнакомо звучали интонации глубокой обиды. — Но не так же!
— Так! Немедля! Сейчас.
В темноте их лиц невозможно было разглядеть, лишь слабо поблескивали, отражая лунный свет, белые волосы обоих.
— В таком случае будь готов к тому, что я буду защищать его.
И бледный свет лизнул лезвия двух обнаженных катан. Вспышка, лязг столкнувшегося металла, атака, удар, быстрые броски в темноте и тесноте.
Чавкающий звук вспоротого мяса.
Близнецы одновременно застыли, и в повисшей тишине шумно выплеснулась на пол кровь. А потом один из них медленно осел на колени и выронил меч.
Второй с минуту смотрел на него, потом сам опустился на колени. Зашуршали распахиваемые одежды, снова блеснуло лезвие, уперлось острым концом в живот.
— Нет, ты не виноват! — запутавшись ногами в скомканном одеяле, Зойсайт рухнул с кровати. На коленях, на четвереньках метнулся к Кунсайту, обеими руками вцепившись в лезвие. — Ты не виноват.
Слезы текли по его щекам, дрожали в голосе, мешая говорить. Маленькие руки держали оружие так крепко, что мужчина не мог сдвинуть катану ни на миллиметр.
— Не надо, умоляю тебя. Ты не виноват. Просто ты защищал меня.
Отчаянный плач, наконец, рыданием вырвался на свободу, мальчик усилием оттолкнул меч в сторону и всем телом бросился на грудь к победителю. Его слезы текли по коже Кунсайта, соленые и щекотные. Порезанными руками ребенок крепко обхватил его ребра.
— Это я во всем виноват! Алексис, твой отец, твой брат. Я всех убил.
Кунсайт опустил на пол катану и за плечи отстранил от себя мальчишку. Посмотрел в огромные мокрые глаза.
— Повтори.
— Я… — Зойсайт судорожно сглотнул стоящие в горле слезы. — Я всех убил. Все считали, что вы непобедимы, но моему клану удалось узнать, что вы с братом были рождены с разницей в два часа. За это время Солнце вошло в два разных небесных дома. И я… я был зачат с расчетом на то, чтобы вызывать невыносимое желание у одного из вас. Внести раздор в вашу семью.
Белые глаза Кунсайта светились в темноте холодным лунным светом. Страшен был его взгляд.
— Да! — не прекращая рыдать, выкрикнул Зойсайт. — И это еще не все! У нас в семье есть легенда о том, что кровь отравит кровь, которую ненавидит. Наша кровь вашу. Я думал, это просто семейная сказка, песня, которую моя мать пела мне каждый вечер. Но когда твой отец заболел, я вспомнил о ней. Понимаешь?
Кунсайт молчал.
— Моя кровь — яд для тебя. Моя слюна — яд для тебя. Клянусь, я не знал, что это правда. Но я укусил Алексиса, когда он бил меня, и моя слюна попала ему в кровь. А после я убедил его, что он еще сможет вернуть любовь твоих отцов, если попробует снова соблазнить кого-то одного из них. Я просто надеялся их поссорить. Других людей мой яд убивает медленно, вас — сжигает мгновенно. Твой брат сам сгубил бы себя, овладей он мной этой ночью. Ты не виноват. Это я убийца! Казни меня, только, умоляю, не вреди самому себе, — окровавленные ладошки крепче вцепились в широкую спину. — Я люблю тебя.
Мужчина запрокинул голову назад, обнажая горло.
— Небеса, что за глупость! А он так ничего и не понял. Вчера пытался уговорить меня, чтобы мы оформили опекунство над тобой.
— Что? — испуганно всхлипнул Зойсайт.
— Ты опять обознался, маленький убийца. Ты не того спасаешь от смерти.
Мальчишка отпрянул назад будто обожженный. Отполз к мертвецу и в крик зарыдал у него на коленях. За его спиной молча поднялся на ноги второй брат, убрал в ножны катану.
— Конец рода, — сухо произнес он. — Мы оба потеряли то, что было нам дороже всего. Мы вместе убили его.
Зойсайт свернулся калачиком, лицом зарывшись в одежды убитого.
— Убей меня, — сдавленно просипел он.
— Заткнись, — Кунсайт наклонился и за шкирку поднял мальчика на ноги, короткой пощечиной привел его в чувства, крепко сжал ладонями плечи. — И слушай меня. Он не хотел, чтобы я тебя трогал и не собирался спать с тобой сам. Он хотел, чтобы мы усыновили тебя, понимаешь?
— Он не простил бы меня, если бы узнал про яд, — давясь слезами, прошептал Зойсайт. — Я должен был понять, что твоя смерть убьет и его. Он очень любил тебя.
— А я его. Мы были едины и едины даже сейчас. И я знаю, что он не хочет, чтобы я или ты умирал. А это значит, что я поступлю, как он считал нужным. Я клянусь тебе, мальчик-убийца, что с этого дня я задушу свою похоть. Клянусь, что стану тебе отцом, как этого хотел брат.
— Ты — это он. Вся твоя вина только в другом часе рождения. Я клянусь, что отныне я встану с тобой плечом к плечу. И весь мой яд будет лишь для твоих врагов. Ради него.
— Клятва.
— Клятва.
За окнами выла буря, снег сменялся дождем, а дождь — снегом.
*~*~*
Мать не поняла. Другие семьи тоже не поняли.
Глава рода взял за руку мальчика, так и не ставшего его катамите, и ушел с ним прочь. Наниматься в армию. Ведь скоро война.
С неба светило солнышко. Горные вишни набирали бутоны.
— Красиво, — сказал мальчик и добавил. — На нашем языке мое имя означает Весна, — а потом совсем тихо: — Весна приходит, чтобы убить Зиму.
— А у нас считают, что Весна — это дочь Зимы. Одна кровь, — спокойно ответил мужчина.
Вокруг и правда наступала весна.

Ende

24.02-04.03.2007